Священный Синод Русской православной церкви разрешил священникам принимать участие в выборах, сообщили нам на минувшей неделе СМИ. Правда руководитель Синодального информационного отдела Московского Патриархата Русской Православной Церкви Владимир Легойда поспешил остудить горячие головы, заявив, что на самом деле никаких дополнительных разрешений духовенству на участие в политической жизни не давалось. По его словам, в силе остается решение Архиерейского Собора 2011 года, согласно которому «батюшки» не смогут баллотироваться в органы власти без разрешения Священноначалия (подробнее см. Справку KM.RU).

Общественность, тем не менее, взбудоражена – вот он, долгожданный клерикализм! Кто там говорил, что церковь не лезет в дела общества? Вот вам пример!

Итак, попробуем разобраться. Священнослужители – такие же граждане России, как и все прочие. Это значит, что они могут быть депутатами. В начале 90-х годов прошлого века представители духовенства активно участвовали в политической жизни. Однако быстро выяснилось, что взгляды у батюшек самые разные. Нашлись среди них даже сталинисты, хотя церковь сильно пострадала в годы его правления.

После ельцинского переворота октября 1993 года церковь добровольно (а на деле – под давлением властей) приняла решение запретить священникам участвовать в политике. Не пожелавшим прислушаться к руководству батюшкам пришлось туго – их извергали из сана. Например, именно по этой причине был изгнан из церкви Глеб Якунин – он не пожелал отказываться от депутатского мандата.

Нужен ли подобный политический нейтралитет церкви? Пожалуй, нужен. Представим себе, что священники будут баллотироваться. Это значит возникновение конфликта интересов. Потому что священник должен одинаково относиться ко всем людям, вне зависимости от политических взглядов. А это вряд ли будет возможно, если священники окажутся в политике, да еще и в противоборствующих лагерях.

Закон запрещает политическую деятельность для военных, чиновников, представителей спецслужб по аналогичной причине. Представим командующего округом, который баллотируется от КПРФ. Значит ли это, что в случае его победы округ станет партийным? Скорее всего, да. Но с точки зрения единства страны не может быть партийных дивизий. Точно так же не может быть партийных приходов.

Следует учесть, что если православное духовенство ринется в политику, вслед за ним в нее придут и представители мусульман, буддистов и прочих религиозных групп. А ведь у нас есть регионы с доминированием мусульманского населения (Северный Кавказ, Татария и Башкирия). Значит ли это, что муллы ринутся в политику? Конечно и с превеликим удовольствием. Ведь будет трудно объяснить, почему политическая деятельность возможна для православных священников, но невозможна для имамов.

Если мы посмотрим на современные развитые страны, то там представители духовенства избегают прямого участия в политике, оставляя это профессиональным партийцам. Мы не увидим епископов в парламентах. Исключение – только Великобритания, где епископы Англиканской церкви входят в палату лордов по должности. Но они стоят выше партийных интриг и никому не демонстрируют своих политических симпатий. Иначе говоря, епископат Британии стоит выше политики в том же смысле, в каком выше политики стоит королева. Было бы абсурдом, если бы она вступила в Лейбористскую партию, не правда ли? Да и про Консервативную можно сказать то же самое.

И здесь мы приходим к неизбежному выводу, что хорошо бы легализовать положение духовенства в нашей стране.

Что это значит?

Мы делаем вид, что церковь – это общественная организация. Так гласит закон. Но в действительности церковь – ключевой институт, скрепляющий государство. Он столь же важен, как армия, здравоохранение, милиция, система образования. Конечно, есть люди, которые не верят в Бога. Атеисты, агностики или просто сомневающиеся.

Если сделать церковь государственной, они, пожалуй, заявят, что общество разбазаривает их деньги. Да и прилично ли в современной стране иметь госцерковь? Не веет ли от данной мысли этим, как его, клерикализмом?

На самом же деле, кроме людей, которые не верят в Бога, существуют люди, которые не верят в медицину и готовы лечиться исключительно уриной. Существуют и люди, которые не верят в образование, потому что всё и так знают. Конечно, эти группы маргинальны. Но если основываться на их мнении, то нужно уничтожить науку (есть люди, которые не верят в ученых), образование, культуру (лишняя трата денег на «ненужные» музеи), медицину («все врачи – вредители»). Даже армию можно упразднить, ибо есть люди, которые не допускают и мысли, что на нас могут напасть иностранные захватчики.

Бывают граждане физически настолько здоровые, что не нуждаются ни в каких врачах. Значит ли это, что надо закрыть поликлиники?
К чему я клоню? Церковь – это институт. Институты нужно поддерживать даже тогда, когда вы не пользуетесь их услугами. Сегодня не пользуетесь, а завтра – пригодится. Самый здоровый человек в мире может однажды сломать ногу.

Чтобы церковь не лезла в политику, ей нужно дать формальный государственный статус. Это касается и других крупных религиозных групп. Пусть лучше муллы получают зарплату в государственной кассе, чем в кассе короля Саудовской Аравии. Это ведь все равно огосударствление, только в пользу другой страны.

Современная Германия – светская федеративная республика, но многие граждане добровольно платят специальный церковный налог, который идет на содержание религиозных учреждений. В протестантских странах Европы церковь имеет статус государственной (Британия, Дания, Швеция, Норвегия). Королем нельзя стать, не исповедуя официальную религию.

Так что лучшая гарантия от клерикализма, вмешательства священников в жизнь общества – официальный статус церкви как института, стоящего вне политики и над политикой, работающего на общество в целом.

Да, истерических атеистов это обидит. У некоторых людей религия вызывает такое же неприятие, как медицина у принимающих внутрь оздоровительную урину. Придется им потерпеть. Без атеизма общество жить еще может, а без религии – быстро загибается. И наша недавняя история – тому красноречивый пример.