Андерс Брейвик, уничтоживший в столице Норвегии больше семи десятков человек, скорее всего, не предстанет перед судом. Психиатрическая экспертиза объявила массового убийцу невменяемым.

Вспомним, как в июле всю Европу шокировало известие из Осло, где 32-летний норвежец совершил двойной террористический акт. Сначала он взорвал автомобиль в центре столицы. Потом расстрелял участников молодёжного слёта, организованного правящей в Норвегии социал-демократической партией. Жертвами взрыва и массовой бойни стали 77 человек.

Политическую «пикантность» делу придали следующие обстоятельства. Незадолго до преступления Брейвик распространил в интернете информацию о том, чтó он собирается сделать. Заодно он объяснил это стремлением защитить подобным образом Норвегию и Европу от «расово чуждых» мигрантов. Полиция, зная обо всём этом, не предприняла никаких мер по предотвращению злодеяния. Не придала значения угрозам? Или нечто другое?

Несмотря на то, что преступник прямо объявил мотивом своих действий расовую и национальную ненависть, большинство его жертв – такие же, как он, коренные норвежцы.

«Странности» в этом деле, как видим, продолжаются. За массовое убийство Брейвику грозил 21 год тюрьмы – максимальное наказание по норвежским законам. Теперь же, если в ближайшее время судебно-медицинская комиссия не оспорит выводы экспертизы и не направит его на переосвидетельствование к другим врачам, которые смогут вынести иной вердикт, Брейвик проведёт ближайшие годы не в тюрьме, а в сумасшедшем доме.

Что стоит за решением психиатров? Очевидно, что его настоящие причины – точно не в психическом состоянии самого Брейвика. Он хладнокровно запланировал преступление, объявил о своём замысле во всеуслышание и преспокойно осуществил его. Может ли человек в здравом уме поверить искренности вывода психиатров о том, что «в момент совершения преступления Брейвик не контролировал свои действия»? Возможно, они руководствовались политическим заказом. Каким именно?

Преступление Брейвика всколыхнуло норвежское общество – одно из самых благополучных в мире. Но не в том ключе, на какой рассчитывал, если судить по его заявлениям, сам убийца. Норвежцы почувствовали свою незащищённость не от мигрантов, а от терроризма. Стали раздаваться многочисленные голоса о том, что гуманное норвежское правосудие, не знающее ни смертной казни, ни пожизненного заключения, не гарантирует от совершения подобных преступлений. Сам отец Брейвика публично заявил, что предпочёл бы, чтобы его сына казнили.

Сейчас, когда говорят, что Брейвика поместят, вместо тюрьмы, в больницу для психов, не забывают добавить, что в ней, в отличие от тюрьмы, он, возможно, останется навсегда. Таким образом, освобождение Брейвика от суда по решению психиатров означает для него худшее наказание, чем мог бы вынести суд. Однако сдаётся, что рассуждения такого рода направлены только на успокоение взбудораженного общественного мнения. И общество неспроста не доверяет таким высказываниям.

Нет никаких гарантий того, что Брейвик действительно проведёт в палате для умалишённых всю оставшуюся жизнь. Более того, вероятность того, что он выйдет на свободу всего через несколько лет, теперь выше, чем если бы его отправили в тюрьму.

Ибо, что значит – держать человека в психбольнице десятилетиями? Это значит публично признать несостоятельность современной медицины. Корпоративная гордость, конечно, не позволит этого сделать. Через какой-то срок Брейвика объявят излечённым, дееспособным, достойным снова стать полноправным членом общества. Даже проведут с ним курс социальной реабилитации за счёт норвежских налогоплательщиков.

Почему в данном случае мнимая честь европейской врачебной корпорации станет решающим фактором? Потому, что в принятии решения о «невменяемости» Брейвика важнейшую роль тоже сыграла корпоративная «честь», только другая, более главная, а именно – «честь» европейских политиков.

Что означало бы для европейской политической элиты признание Брейвика нормальным и последующее предание его суду? Нормальный – значит, добропорядочный и законопослушный, каким, собственно, все и считали Андерса Брейвика до совершения им массового убийства. Добропорядочный и законопослушный – в наше время значит также толерантный и политкорректный. Следовательно, идеи, подвинувшие Брейвика на преступление, могут внезапно возникнуть в голове всякого европейского гражданина, до поры кажущегося вполне толерантным. Это было бы публичное признание банкротства европейской системы политических ценностей, прежде всего – в плане обеспечения безопасности общества на их основе.

На это политическая элита пойти не могла. Перед ней открывался простейший выход – спихнуть заботу на психиатров, которые тоже, со временем, спихнут её со своих плеч. А расплачиваться своими жизнями снова будут случайные люди из толпы – новые жертвы этого же убийцы или его будущих подражателей.

Было бы странно, если бы счастливое для Брейвика завершение его казуса не побудило некоторых в Европе «продолжить его дело». Какими же мотивами руководствовались политики тогда, когда принимали своё закулисное и в высшей степени опасное по последствиям решение относительно Брейвика? Неужели они не видят весьма вероятного, в таком случае, неоднократного повторения норвежских событий прошедшего лета? В такую близорукость европейской элиты совершенно не верится. Значит, тут есть определённый политический замысел. Каким он может быть?

Правильнее было бы поставить вопрос таким образом: какую выгоду европейский истеблишмент может извлечь из поощряемого им смертельного «брейвик-данса», периодически устраиваемого фанатиками на телах политкорректных и толерантных граждан Евросоюза?

Подобные акции остановят массовую иммиграцию в ЕС из стран Азии и Африки, и политикам не придётся для этого прибегать к жёстким мерам по запрещению въезда и депортации? Проблема мигрантов будет решена без ущерба для официальной идеологии? Нет, конечно. Во-первых, она таким путём решена не будет. Во-вторых, решить её наверняка и навсегда, даже без всякого урона для «толерантности», можно избегая массовых убийств собственных граждан.

Простейшая реакция большинства европейцев на угрозу со стороны «психов», исповедующих расистские взгляды, но временно маскирующихся под лояльных, будет самой простой. Это – массовый рост подозрительности к инакомыслящим любого рода. Западная правовая система и так построена на невиданной никогда в России склонности граждан к доносам друг на друга. Каждому своё, и я не стану отрицать, что в такой системе, наверное, есть свои практические плюсы. Речь о другом.

Брейвик теперь – классический в глазах европейцев пример не преступника, но психа, крайне опасного для общества. «А сколько таких потенциальных Брейвиков бродит среди нас?» – в страхе задаётся вопросом европейский обыватель. Как их обнаружить, выловить, обезвредить, пока они не совершили преступление? Ответ готов – ищи людей со взглядами, сходными с теми, которые высказал Брейвик. Под подозрение попадают все, кто допускает пренебрежительные высказывания о мигрантах, расовых, национальных и прочих меньшинствах, даже те, кто просто бросает на них косые взгляды, кто их «не уважает».

Это не означает, что европейская элита так заботится именно о мигрантах и меньшинствах. Такая система, прежде всего – дрессировка в духе абсолютного послушания закону и властям. Любому закону, любым властям. Страх и взаимная подозрительность эффективнее всего разъединяют людей, разлагают нацию на отдельных индивидов. Господство элиты в эпоху интернета осуществляется тонкими методами. Сетевой тотальный контроль над обществом производится усилиями миллионов рядовых граждан, для которых он – средство обеспечения собственной безопасности, собственного выживания. Европа танцует «брейвик-данс» во славу своих свобод…