Продолжительность человеческой жизни неумолимо нарезает историю на куски. И 9 мая 2015 года – пожалуй, последняя «круглая» годовщина, когда День Победы наполнен непрерывной людской памятью. А дальше – дальше уход в тишь архивов и на страницы исторических трудов, если таковые станут издаваться на бумаге… Но пока еще живо человеческое, эмоциональное содержание этой даты (рыдающая редактор местной газеты идет от умирающего от онкологии девяностолетнего ветерана, у которого брала последнее интервью), попробуем разобраться, а что же собственно завершилось майским днем семьдесят лет назад.

Дело в том, что сам масштаб жертв и страданий, обрушившихся на нашу страну, затмевает глубинную суть тех социально-экономических процессов, которые и породили эти страдания и лишения. Вырывает Великую Отечественную из контекста Второй мировой, сводит ее к тому, что германская историография с педантичным цинизмом зовет Russlandfeldzug 1941. Но началась Вторая мировая значительно раньше, а неизбежность ее была ясна за целые десятилетия. И в основе войны – как и вообще всех процессов в грешном мире – лежала такая скучная материя, как деньги.

Есть пропагандистское англоязычное обозначение Первой мировой – «The war to end all wars», «Война, которая покончит со всеми войнами». Ввел его в обращение не кто иной, как великий провидец Герберт Уэллс, в серии статей, объединенных в книгу «The War That Will End War». В них фабианец Уэллс возлагал вину за войну на германский милитаризм, а для ее прекращения призывал к полному разгрому Центральных держав. Ну а потом уж лозунг подхватили тогдашние политтехнологи и спецпропагандисты, которым надо было чем-то забить головы соотечественникам, которых улещали добровольно отправиться в ипритно-огнеметный ад Западного фронта.

Кстати, история английской пропаганды в Первой мировой крайне забавна, для нее парламентский комитет привлек рекламщиков страховых компаний, гнездившихся в известном Wellington House. Именно эти лихие и мало отягощенные совестью ребята гнали в массы печатные копии The Bryce Report, обличавших германскую военщину и прославлявшие героев Антанты. Впрочем, великие германские ученые, включая богословов, не менее патриотично подписывали Manifest der 93… Интересно, кто из всей этой теплой компании понимал, что гонит идиотов на убой во имя финансовых интересов, а кто сам, аки глухарь на токовище, начинал заслушиваться своими патриотическими песнями?

Вот президент Вудро Вилсон, похоже, был честным идеалистом, купившимся на лозунг «The war to end all wars». Хоть исход Первой мировой решила экономическая мощь США, он – выиграв войну – не сумел выиграть мир. Не сумел сформировать то, что «ренегат Каутский» назвал в 1914 году ультраимпериализмом, глобальной капиталистической экономикой, управляемой из одного центра силы. Он, увлекшись риторикой о демократии и праве народов на самоопределение, позволил своим союзницам, Британской и Французским империям, сохранить свои таможенные барьеры – и именно в тот момент была предопределена неизбежность Второй мировой…

Уэллс-то в «The War That Will End War» то ли исполнил «общественный заказ» (видимо, подкрепленный чеками от издателей), то ли временно утратил былую проницательность; ведь в 1908 году он начал «The War in the Air», предсказавшую Первую мировую, с описания формирования мирового рынка, с замещения местных фруктов и овощей в зеленной лавке более дешевыми и вкусными привозными. И именно в этом была суть Первой мировой – конвейерный этап развития технологий требовал гигантских рынков, а сбыт в какой-то момент упирался в таможенные границы…

И именно ради этого-то и полыхнула Первая мировая. Которую недовоевали… Да, Германию в Версале ограбили, и ограбили очень славно (что, собственно, и предопределило приход к власти нацистов…). Но главное сделано не было – деление мирового рынка между империями (иначе – «западными демократиями») продолжало сохраняться. И значит, в какой-то момент, рыночная экономика неизбежно должна была упереться в кризис перепроизводства. Технологии-то развиваются, а все большее количество товаров, сходящих с конвейеров, сбывать становится некому… Что и произошло в 1929 году!

Кстати, тут и к Уэллсу былая проницательность вернулась. В 1930 году он пишет гениальную книгу – «The Autocracy of Mr Parham». «Самовластие мистера Парэма» предсказывает уже столкновение между Британией и США за дележку глобального рынка. Уже без всякого там кайзеровского милитаризма – “it’s not personal, it’s just business”. Ведь еще в марте 1921 г. X съезд РКП(б) принял резолюцию «О грядущей империалистической войне». В ней говорилось: «Съезд считает необходимым, чтобы пролетариату было указано, что буржуазия вновь готовится к грандиозной попытке обмануть рабочих, разжечь в них национальную ненависть и втянуть в величайшее побоище народы Америки, Азии и Европы, а вслед за этим неминуемо и остальных частей света»…

Так что – ничего личного. Рабочим всего лишь предстояло, проникнувшись духом национализма, отвоевать те самые рынки, на которых их будут эксплуатировать буржуа. А за те блага, которые приносит развитие технологий или циклы конъюнктур, рабочим надлежало благодарить мудрость вождей в государствах фашистских, или же выражать доверие президентам и премьерам на демократических выборах. И схватка за рынки была неизбежна – это императив, заданный технологией. Булавку для модницы из своего городка смастерит и златокузнец, гольдшмит там какой, а вот булавочная мануфактура, воспетая Адамом Смитом, требовала уже национального рынка. А заводское производство нуждалось уже в вывозе в колонии…

Так что дальше полилась кровь. Почему-то забывают, что полномасштабная война стартовала 7 июля 1937 года, с инцидента на мосту Лугоуцяо. Первыми жертвами того, что позже назовут Второй мировой, со стороны тех стран, что потом станут Объединенными нациями, оказались китайские солдаты из 219-го полка 37-й дивизии 29-й армии, защищавшие от японцев описанный Марко Поло мост в южном пригороде Пекина.

Погибших в этой войне китайцев как-то выводят за рамки жертв Второй мировой, хотя они заслуживают сочувствия и памяти ну никак не меньше, чем поляки, отгрызшие от отданной западными демократиями в Мюнхене на растерзание масариковской Чехословакии (чуть ли не единственной страны на континенте, оказавшейся иммунной к фашизму) Тешинскую область. Кстати, в чудесном сериале Piece of Cake офицер эскадрильи Hornet спрашивает маршала авиации, почему они воюют за Польшу, в союзе с Гитлером делившую Чехословакию…

Но вопрос этот не имел смысла. Империи воюют не за кого-то (не за права человека, не за право народов на самоопределение, не за защиту соотечественников…). Империи воюют за себя. За экономические интересы господствующих классов. За свои рынки сбыта. За возможность их захватить, за угрозу их потерять. Именно этим и руководствовались и Британская, и Французская империя, и Соединенные Штаты. Да и «в теории» Третий Рейх и Японская империя стремились к тому же, к рынкам внутри Festung Europa и Великой восточноазиатской сферы взаимного процветания. Только вот Третий Рейх (да и их дальневосточные союзники…) уж очень выделялся методами хозяйственной деятельности, из которых важнейшим был грабеж.

Лучше всего это изложено в работе современного германского историка Гётца Али – «Hitlers Volksstaat. Raub, Rassenkrieg und nationaler Sozialismus». Почему она не переведена на русский, на котором издается масса воспоминаний битых генералов вермахта и СС – впору строить конспирологическую теорию… Но история «Народного государства Гитлера» и учиненного им грабежа – текст поразительной силы. Рассказ о том, как вождь сумел подкупить целый народ награбленным, последовательно распределяя среди солдат и рабочих богатства, отнимаемые у еврейских плутократов, у Чехословацкого госбанка, у поляков, скандинавов, французов… Его надо читать целиком, благо есть и переводы на европейские языки. Именно тогда становится ясной причина удивительной лояльности германского народа своему фюреру – Гитлер не обманывал немцев, он их честно купил.

Так что, в какой-то момент, инерция грабежа просто двинула Гитлера в его Russlandfeldzug. Просто потому, что требовалось поддержать постоянно растущее потребление граждан Рейха (торговля между СССР и Германией шла-то интенсивная и без этого, но грабеж показался значительно более прибыльным…). Да и прикончить Британию, ударив по нефтепромыслам Среднего Востока и по Индии, казалось более привлекательным, чем форсировать Ла-Манш под огнем Королевского Флота.

Вот, в общем-то, и все. Вторая мировая велась за формирование глобального рынка. Задача эта была достигнута в августе 1941, подписанием Черчиллем и Рузвельтом «Атлантической хартии». (То есть США добились главного результата ДО своего вступления в войну…) Но это были игры богатых мальчиков. А русским никто не предлагал места на рынках Festung Europa, и даже на рынках оккупированных территорий. Им надлежало отдать землю (а не открыть рынки…) и пойти в рабство (впрочем – хорошо организованное). При нежелании – умереть. Поскольку такой исход привлекательным не казался, дальше было стихотворение Константина Симонова «Убей его!»… (Интересно, есть ли у китайцев, оказавшихся в такой же ситуации, поэзия схожей силы?)

Главным итогом Второй мировой оказалось формирование глобального рынка. Именно его емкость обусловила возможность появления видеомагнитофонов и первых персональных компьютеров (только для себя полноценно производить их не могла ни одна страна…). Слова из завершающего тома «Истории Второй мировой войны» 1982 года, что – «Итоги второй мировой войны – это прежде всего итоги победы социализма над ударными силами империализма, прогресса над реакцией, гуманизма над варварством.» – нынче можно вспоминать лишь как грустный анекдот. Русским пришлось преломить Russlandfeldzug, и кончить войну в горящем Берлине. Просто, чтобы выжить… Так мало, и беспредельно много!

Ремарк особенно хорошо доходит после укорененных в народной памяти
подобных сцен…

Ну а интересным результатом Победы является то, что забавный опрос «Global Barometer on Hope and Despair» показывает, что в странах бывшей Антикоминтерновской Оси Берлин-Рим-Токио меньше всех желающих повоевать за родину. Из итальянцев («Я, убивший тебя под Моздоком…») на это согласен (на словах…) каждый пятый. У немцев (с некоторым опозданием прочитавших Im Westen nichts Neues…) в бой рвется лишь 18%. Ну а самураи стали весьма разумны, и защищать свою страну готовы лишь 11%. Получается, милитаризм лечится? Впрочем, похоже, они наконец-то догадались, что страны эти не совсем их, и таскать каштаны из огня для жирных котов из списка Forbes явно не стоит…

http://www.computerra.ru